Дом у последнего фонаря - Страница 3

Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.

– Подождем! Через неделю я встречусь с одним любителем из Питера, который заплатит вдвое больше, – отговаривала его Александра. – Мы потом пожалеем, что пороли горячку!

– Мы? – раздражался Лыгин. – Вы-то пожалеете, понятно, у вас комиссионные получатся меньше. А мне нужно только скорее продать.

Такая позиция была непонятна женщине. У нее не создалось впечатления, что хозяин коллекций остро нуждается в деньгах. Лыгин ни слова не сказал о том, что у него финансовые затруднения. Люди, продававшие с помощью Александры свои вещи, обычно откровенничали с ней. Скупщик антиквариата – во многом психолог. За три года, которые Александра занималась этим делом, она выслушала десятки исповедей и жалоб. Лыгин не рассказал ничего. Через год она знала о нем не больше, чем в первый день знакомства. Имя, адрес, номер телефона. Есть ли у него семья? Жена, любовница? Дети? Друзья? На пенсии ли он и какова была его основная профессия? Лыгин оставался для Александры загадкой, и загадкой неприятной.

Несмотря на то что женщина недурно зарабатывала, пристраивая его коллекции к новым хозяевам и Лыгин ни разу не остался в претензии, что она продала вещи дешево или возилась долго, ее не радовала эта «золотая жила». Александра откровенничала с давней знакомой, владелицей антикварного магазинчика, практически своей крестной матерью в мире коллекционеров:

– Понимаешь, Альбина, он не то чтобы хамит мне, но умудряется всякий раз останавливаться в миллиметре от прямого оскорбления. Не понимаю, как у него это получается?

– Лыгин – странный тип. – Альбина прикуривала одну сигарету от другой и кивала пегим пучком волос, небрежно заколотым на затылке. – Я о нем слышала, но сама ни разу не встречалась. Он какой-то анахорет. Никто ничего о нем толком не знает. Сын военного, чуть ли не генерала. А может, и нет. И чем ты недовольна? Он дает зарабатывать – спасибо, и точка.

– Как с ним пообщаюсь, хочется топать ногами и плевать в зеркало, в свое отражение за то, что молча слушала и ничего ему не ответила!

– Ну так плюй, но не теряй такого сказочного клиента, – советовала старшая подруга. – Поверь уж мне, старой ведьме, в нашем деле подобные сговорчивые продавцы встречаются реже, чем подлинные Айвазовские. Вообще-то, удивительно, что он пустил тебя в свое логово, позволил продавать все под корень и даже не пытается контролировать. Ему повезло. Если бы он нарвался на маклера без совести, его бы обчистили до нитки. Кстати, кто тебя ему рекомендовал?

Александру и саму занимал этот вопрос, но, когда она задала его Лыгину, тот небрежно ответил: «Я уж забыл». Вероятно, коллекционер лгал. Рекомендация, которой он слепо последовал, должна была исходить от очень близкого друга. Иначе почему он вдруг доверился незнакомке?

А доверие было так велико, что женщина не во всем решалась признаться даже Альбине. Сразу после того, как Александра продала первые вещи и принесла деньги на квартиру, Лыгин ее ошеломил:

– Продолжайте дальше в том же духе, пока не расчистите весь хлам. А я уезжаю на дачу. Ключ вам оставлю. Слишком хлопотно всякий раз встречаться, чтобы передать вещи. За деньгами буду наезжать по мере… мм… надобности.

– Вы хотите оставить мне ключ от этой квартиры?! – Александра испугалась, услышав и осознав это. – Но здесь коллекции… А вы меня совсем еще не знаете…

– Если не возьмете ключ, нам придется расстаться, – перебил Лыгин. – Не думаете же вы, что я собираюсь таскаться в город всякий раз, когда вам понадобится взять отсюда табакерку?!

И Александра приняла ключ, почти не веря в то, что это происходит с ней. Лыгин взглянул в ее искаженное лицо и вдруг заявил:

– Что-то вы слишком волнуетесь. Или задумали меня ограбить?

Александра не успела протянуть ему ключ обратно, как он разразился своим скрежещущим смехом:

– Я пошутил, пошутил! Уж кто меня грабит, так это я сам. Думаете, я не понимаю, что мог бы выручить за коллекции несравненно больше? Но время работает против меня. Продавайте все, и продавайте быстро. Больше я ничего не требую.

И с той поры художница беспрепятственно входила в квартиру на Яузском бульваре. Когда заблагорассудится, выносила вещи, каждый раз чувствуя себя едва ли не воровкой. Изредка хозяин наведывался в Москву и забирал вырученные деньги. Шкафы и полки постепенно пустели. Лыгин обводил их отсутствующим взглядом, а женщина вновь поражалась тому, насколько он непохож на остальных знакомых ей коллекционеров.

– Пойми, – говорила она Альбине, – человек может охладеть к статуэткам и начать коллекционировать, скажем, самовары. Но ему не будет все равно, кому продана коллекция статуэток, да еще продана за полцены, наспех, только бы сбыть с рук! Никогда не будет все равно. Точно так же тебе никогда не станет безразличным мужчина, с которым ты была близка и вдруг порвала отношения. Или уж надо быть совсем бревном!

– Немного же ты знала мужчин, – смеялась приятельница. – Мне шестьдесят, я чуть не вдвое тебя старше, а во сколько раз умнее, уточнять не буду, ты обидчива. Поверь мне на слово – можно охладеть навсегда и к мужчине, и к коллекции. Но только в том случае, если их место займет другое увлечение, более сильное.

– Я уже не верю, чтобы Лыгин мог искренне увлекаться!

– А я верю, – прищурилась антикварша. – Думаешь, куда он тратит деньги? Зачем распродает все за бесценок? Он, с твоих слов, примерно мой ровесник. Для женщины этот возраст – первый луч заката, выражаясь романтическим слогом. Для мужчины – повод порезвиться напоследок. У него кто-то есть там, за городом. Напросись в гости на дачу и убедись! Сразу поймешь, живет он с женщиной или один.